Черный Квадрат Малевича

Несколько лет назад у интеллектуальной общественности не только Санкт-Петербурга, но и, несомненно, всей России был повод для большой скорби: трагически погиб человек, к которому в полной мере применима расхожая дефиниция: "Он - ум, честь и совесть эпохи" - петербургский литератор и публицист, руководитель Союза писателей Санкт-Петербурга Михаил Михайлович Чулаки. Он - автор многих романов и повестей о современности. Чулаки был демократом по убеждениям, порой парадоксальным в суждениях, но всегда принципиальным. Истину властям он говорил столь же откровенно, как своим коллегам писателям. Почти вся его деятельность протекала на "общественных началах". Востребованный временем, он служил ему до последнего вздоха. Имя Михаила Чулаки - этого талантливого человека еще не раз, видимо, будет упоминаться и на нашем сайте, в том числе и по той причине, что он, поддержав инициативу НВО "Биоцентр", стал одним из учредителей общественного смотра-конкурса "Экосвет". Ниже приводится одна из, видимо, последних печатных работ Михаила Михайловича. Мы публикуем ее по той причине, что в данном случае имеет место не такой уж, к сожалению, частый случай, когда выдвигаются не навязанные извне, не опирающиеся на мнения чужих "авторитетов", суждения, а собственное, личное, отражающее истинное положение дел высокопрофессиональное мнение принципиального человека, озабоченного тем, чтобы общество научилось, наконец-то, различать истинные шедевры высокого искусства, от всякого рода поделок дутых авторитетов, пусть и широко разрекламированных. У публикации, о которой идет речь, интересная судьба. Ее отказался разместить ряд петербургских периодических изданий и в итоге разместила (спустя примерно неделю после кончины М.Чулаки) издававшаяся по инициативе НВО "Биоцентр" совместно с Экологической Академией Наук (МАНЭБ) газета "Молодежь. Экология. Культура". Нет сомнения, что тем, кто в виду ограниченности тиража упомянутого издания не удалось ознакомиться с данной работой М.Чулаки, будет очень интересно и полезно это сделать.

М.Чулаки. Шедевры существуют вне контекстов

И пред созданьями искусств и вдохновенья
Трепеща радостно в восторгах умиленья.
А.С.Пушкин

Я очень рад и горд, что такой авторитетный искусствовед как Виктор Файбисович, к тому же - заведующий целым сектором Эрмитажа, сам того не заметив, совершенно согласился с моей оценкой "культового" творения Малевича: "Оценить по достоинству полотно Малевича, не имея в виду "когда", "почему" и "для кого" оно создано, невозможно, - иначе оно действительно превратится в ничего не значащее черное пятно". Лучше не скажешь! Но если так, то место данному полотну не в художественной галерее, а в историческом музее, в том разделе, который посвящен трагедиям художников ХХ века: вот пистолет Маяковского, вот бутылка и бритва Есенина, а Малевич, к счастью, избежал кровопролития и ответил на вызовы эпохи таким вот символическим знаком. Символ, правда получился предельно банальным: пятеро из десяти школьников на вопрос, каким зрительным образом они бы заклеймили эпоху войн и потрясений, предложили бы черное пятно, черную дыру, ну или вот - квадрат. Предмет в контексте времени, не более того.

Подлинные же шедевры потрясают, покоряют зрителей и слушателей, нимало не подозревающих, почему, для кого, где и когда они создавались. Чтобы в восторге и умилении трепетать перед "Сикстинской Мадонной", совершенно не обязательно даже знать содержание христианских мифов, точно так же как для восхищения "Спящей Венерой", а равно "Венерой Медицейской" не обязательно знать мифы Древней Греции. Шедевры живут вне контекстов времени и социальных коллизий, они теряют связи с биографиями художников. Рыдают в финале "Ромео и Джульетты" зрители, которые понятия не имеют о полемике вокруг авторства и личности Шекспира, а знание подробностей отношений Пушкина с Анной Керн только замутит чистое восприятие гениального любовного стихотворения.

А тут получается, что важен не Малевич, а комментарии к нему. "Предчувствие катастрофы в предвоенные годы, а затем ощущение ее в годы Мировой войны - первой в истории человечества - вызвало к жизни целую плеяду провидцев и пророков. Все они предрекали гибель довоенной цивилизации и спешили построить свою модель новой..." - объясняет мой соучастник по дискуссии. Если согласиться, что замысел создает шедевр независимо от убедительности его воплощения, а модель важнее художника, то, например, Людовик ХIV - гениальный французский поэт наряду с Расином и Ронсаром, а то и повыше Ронсара, потому что писал король прочувствованные стишки, обращенные к Луизе де Лавальер; Луиза была очаровательна внешне и прекрасна душой, король любил ее искренне и страстно, а любовь их сыграла роль в истории Франции - так что оснований для возведения влюбленного Луи в гении куда больше, чем в случае с Малевичем. Стишки, правда, подкачали, но зато какой контекст времени, какой мучительный исторический перелом от феодализма к абсолютизму!!

Сформировавшийся мистический культ "Черного квадрата" объясняется именно полной пустотой данного холста; пустота и открывает впечатлительным натурам неограниченные возможности прозревать "пропасти между розой и гробом, Богом и Дьяволом" - и многое-многое другое. Точно так же медитируют последователи дзен-буддизма и пациенты хорошего гипнотизера, фиксируя взглядом любой нерасчлененный объект - хоть пятно на стене, хоть белую простыню, развешанную в виде экрана - и такие им бездны открываются! Заслуга ли это развешанной простыни или самовнушение впечатлительной натуры? И выставлять ли в галерее атрибуты профессиональной деятельности гипнотизера?

Предпочитают же впечатлительные дамы обоего пола медитировать именно перед прославленным "Черным квадратом", а не перед иной столь же многозначительной пустотой по той же причине, по которой в мире продаются миллиарды бутылок "Кока-колы", а "Байкал", который ничем не хуже, идет только тысячами: сокрушительная реклама, знаете ли. Законы рынка универсальны.

Виктор Файбисович сам охотно объясняет, что Малевич хотел именно эпатировать публику и храбро проводит аналогию между "Черным квадратом" и печально знаменитой фразой Маяковского "Я люблю смотреть как умирают дети". Я бы все же не посмел возводить такое на Малевича, но моему соучастнику, наверное, виднее. Потому что никакие позднейшие толкования, почему и для кого это написано, не смогли ни объяснить, ни оправдать сказанную гнусность. Маяковский был достаточно успешным молодым человеком, его кукольные неприятности сияли яркими заплатами на претенциозном рубище певца и лишь способствовали карьере. Он рассчитал вполне хладнокровно, что скандал отныне и надолго - кратчайший путь к успеху, и он скандал устроил. Цель была блистательно достигнута: публика ахнула. Потом ему стало все же совестно, да и удались настоящие стихи, он неуклюже оправдывался, но уповать он мог только на снисходительность читателя: многие его прекрасные строки заставили почти забыть эту детскую гнусность. С кем не бывает, "Рефутация г-на Беранжера" не совсем украшает самого Пушкина.

Отмычка к славе не была заброшена окончательно, ее подобрал наш современник Сорокин, отважно считающий себя писателем, и принялся подробно повествовать о том, как родители испекли свою дочку и подали гостям на стол под красным соусом. И Сорокин, надо отдать ему должное, в свою очередь достиг цели: его непрерывно рецензируют, поминают во всех шорт-листах современных русских поль-же-коков - всё как полагается в наше рыночное время. Так почему же Виктор Файбисович, добровольно цитируя давнюю гнусность Маяковского, брезгливо отстраняется от Олега Кулика? Каждый эпатирует как умеет. И право же, здоровые испражнения Кулика все-таки приемлемее некрофильств раннего Маяковского и зрелого Сорокина.

Но зато совсем прав Виктор Файбисович, когда пишет, что выложенный за такой всемирно известный предмет миллион - не деньги! Окажись "Черный квадрат" у Кристи или Сотби, цену взвинтили бы многократно. И не только потому, что тамошние толстосумы еще простодушнее наших доморощенных. Рынок современного искусства и шоу-индустрии - это громадный много миллиардный бизнес, уступающий разве что наркобизнесу по оборотам и мафиозности. И рынок этот давно уже перегрет, если воспользоваться терминологией биржевых брокеров. Рынок перегрет, что означает: цены вздуты лихорадочно, и чтобы не допустить обвала, приходится перегревать его сильнее и сильнее - остановка тут невозможна, встанешь - упадешь, а потому - вперед и только вперед! Необходимо фабриковать мнимых кумиров, чтобы попадали на рынок всё новые "шедевры", чтобы цены зашкаливали за все красные черты. Где-то читал я, что самая большая сумма за картину была заплачена недавно за изделие Пикассо - на много миллионов дороже, чем когда-либо за Рафаэля.

Пикассо - подлинный Бог массовой культуры, и наш Малевич - только пророк его. Несравненный делец, он, Пикассо, сумел свой скромный талант продать за сияние гения. Ну что же, реклама, как мы убеждаемся непрерывно, может всё. И один из главных рекламных трюков - переключение внимания с творения на личность творца.

Мы не знаем, написал ли хоть одну строчку владелец театра "Глобус" по фамилии Шекспир, зато про современных рекламных гомункулов мы знаем всё. И чем ужаснее подробности частной жизни - тем лучше! Пикассо был большой негодяй, доводил своих возлюбленных и детей до сумасшествий и самоубийств - тем лучше, значит не тварь дрожащая, значит право имеет - ге-е-ний! И каждая сошедшая с ума возлюбленная дала стомиллионную прибавку к капиталу мэтра и вдесятеро больше - королям шоу-бизнеса.

Мне нет никакого дела, каковы были сексуальные склонности Ганса-Христиана Андерсена. Не был он женат, но в то же время известны его многолетние влюбленности в нескольких замечательных женщин. Почему они остались платоническими - пусть будет тайной сказочника. Важно, что в сказках его присутствует настоящая любовь: стойкий оловянный солдатик влюблен в балерину, а не в тролля из табакерки. О склонностях в этом смысле Чайковского не знать я не могу, поскольку никуда не деться от многочисленных исследователей, дебатирующих эту тему. А вполне можно было бы и не знать, потому что в творчестве Чайковского, в его операх и балетах, в многочисленных романсах торжествует прекрасная любовь мужчин и женщин. Современный аморализм не в том, что существуют гомосексуалисты, - они были и будут. Современный аморализм в культе этого печального извращения, в многочисленных фильмах, балетах, романах, не анализирующих, но романтизирующих порок, в признании гомосексуальных браков в некоторых странах, в том, что таким парам отдают на воспитание ни в чем пока еще не повинных детей, которые в руках таких воспитателей неизбежно воспримут ориентацию приемных "родителей"!

Шоу-бизнес унаследовал дар царя Мидаса, дар, который в наше прагматичное время отнюдь уже не является проклятием: превращать в золото всё, к чему прикоснется. В этом смысле памятна историческая "бульдозерная выставка". Лучшего подарка нашим "нонконформистам" Партия и Правительство не могли преподнести. Как говаривал Вольтер, если бы Бульдозера не было, его следовало бы выдумать - участникам той выставки. Они быстренько восполнили утраченные под ножом бульдозера творения, но зато продали их по стократно подскочившим це- нам. Всемирная слава гналась за ними со скоростью, недоступной неповоротливому дорожному механизму. Так что могли бы теперь скинуться на благодарный памятник тому Бульдозеру. Но все-таки Хрущев на них кричал и топал ногами, а русский человек, как известно, ничего не боится, кроме стрельбы на сцене и гнева начальствующих лиц, а потому жертвы бульдозера испытали не только коммерческий успех, но и моральные страдания. В те приснопамятные времена критиковать их было бы неблагородно, выступать подручным партии вовсе не хотелось, а потому мне и в голову не пришло написать что-нибудь правдивое и трезвое по поводу творений их или того же Малевича, как одного из духовных родителей позднейших авангардистов. Хотя художественную ценность творений и отца, и детей я тогда оценивал ничуть не выше, чем теперь.

Но времена-то изменились до неузнаваемости! Ни бульдозеров, ни милицию у нас, слава богу, не спустят даже на самых скандальных самозваных художников. И участь "не выездных" им нимало не угрожает. А потому настало время говорить об их свершениях правду. Да и свобода печати располагает оценивать без лести телосложение обнаженных королей. Почему же такая оценка вызывает несколько нервную реакцию? Почему определенный слой поп-идолов возведен в священные коровы? Публикуйте любую брань в адрес любого властителя - сойдет, даже еще и без всякого риска получите репутацию смелого критика режима! Политическая критика возведена прямо в обязанность публицистов и поощряется демократически настроенной общественностью. Но попробуйте свободно критиковать кумиров массовой культуры, намекнуть, например, что битлы - не гении, что Моцарт с Шостаковичем писали музыку все-таки несколько лучше обоготворенной четверки, а Матисс по уровню таланта немножко не дотягивает до Репина - что тут поднимется!

Понятно, почему такая нервность, почему пасутся священные коровы. Потому что смена президентов редко означает финансовый крах. Если же рухнут мнимые кумиры, если творе - ния, за которые вчера выкладывали десятки миллионов, завтра пойдут за подобающие им скромные тысячи, если каких-нибудь ужасных роллингов перестанут боготворить и покупать сотни миллионов простаков, крах грянет грандиозный. А такой крах вполне возможен: биржа знает, что перегретый рынок рано или поздно обрушивается. Лавину всегда срывает первый камень, потому и моя предыдущая статья - неуместна на затянувшемся празднике мыльных пузырей. Вдруг лавину стронет именно она? Или следующая - подобная же?

Разумеется, мой симпатичный соучастник по дискуссии писал искренне и вполне бескорыстно. Но так получается всегда: где-то наверху смеются и потирают руки основатели сект, а внизу рядовые нововеры искренно и истово служат ложным богам.